Розмарица (Лирика)
Глава 1
#хочу_критики
Чувствуешь, струится тёплым, щекочущим ароматом запах свежезатопленной печи? Это Фёдор Васильевич подсуетился. Теплится кастрюлёк в печи. Огонь потрескивает. Здесь даже дышится иначе.
На хозяйстве мужчина остался с прошлого лета. Он, конечно, был не совсем один. Двое несмышлёнышей-погодок, кареглазый Сенька и Тося длиннокосая, сновали по двору, стараясь помочь отцу и позабыться в шалостях да играх.
Федор, кстати, он - обычный русский мужик, житель глубинки, одного из тех населенных пунктов, что по всей России необъятной разбросано что тех подберезовиков в роще: куда ни глянь - обязательно наткнёшься. И пусть не брешут, что спивается село - оно ещё о-го-го! Пусть и держится вопреки всему, а не благодаря...
Вечное проклятье городских - жить вдали от цивилизации, без развлечений и перекусив разных, для такого вот Фёдора - благодать. Вот он - остановился у завалинки подле дома - обратился лицом к небу. Его губы беззвучно заметались, будто пережёвывая слова, вылетавшие с придыханием. Лёгкий запах жжёного табака подсказал бы случайному прохожему, что совсем недавно где-то неподалёку была затушена или, наоборот, подожжена скрутка, что напомнила нашему герою о своей половинке, курившей до тошноты и надсадного кашля до последних своих дней. Уж очень был он робок в этом нелёгком деле - не хотел отучать супружницу свою от губительного удовольствия.
Сам мужчина за эти полгода сильно сдал, ссутулился, поник. Всё чаще давали о себе знать проблемы с пищеварением. Некогда спортивное телосложение всё больше уступало место несвойственной возрасту худобе. Становилось всё труднее вести хозяйство. Два месяца назад он продал Любляну и Пегого - за бесценок, зато в добрые и надёжные руки Савелича, от которого порой разило самогоном, что от той спиртофабрики, зато он знал место скотине и прок от него был в доме поболе, чем от Вовки с Коляном, которые пропивали потихоньку всё нажитое в местном кабаке, наполненном смешанно-тошнотворными запахами свежеструганого сала и пивных помоев.
Кашлянул Фёдор, сунул побитые-поколотые пальцы в карманы обветшалой кургузки и, перекрестившись, обернулся, чтобы вернуться к обыденным делам.
Только вот не суждено уж было течь теми же берегами реке его жизни, недолго оставалось. Прозвенел гудком из старой доброй двухтысячной поры рингтон на веранде. На экране высветилось необычное имя абонента, и тут же налетел порыв ветра, заставив поёжиться и почувствовать ноздрями щекочущую свежесть приблизившейся совершенно незаметно осени, хранившей в себе отголоски далёкой западной стихии.
- Тося слушает! - трубка оказалась в маленьких, но уверенных ручках...
